[↑] [Толковый словарь]

Михаил Гутентог

Буква Е - графема-омоним. Причины и следствия.

Дипломная работа по русскому языку студента филологического факультета ИГУ. Руководитель В. Ф. Мейеров. Иркутск, 1988.

(реферат первой части, 2005 год)

Выражаю благодарность Виктору Павловичу Штрассеру за помощь в исправлении некоторых ошибок.

Введение

Практически на любой странице любого современного текста на русском языке букву е можно встретить как словах, подобных пел, серый, ель, так и в словах, подобных нес, дает, идет (вместо ё). Ещё букву е используют в желтый, почет, печет (там, где фонологический принцип русского письма требует буквы о), а также в словах типа шоссе, стенд, фонема (где слоговой принцип требует употребления буквы э).

Такое «расширительное» употребление буквы е вызывает определённые трудности восприятия, с которыми в большей или меньшей степени сталкивается каждый, читающий по-русски. Однако безоговорочное, последовательное употребление буквы ё в словах типа нес, дает, идет, буквы о в словах типа желтый и буквы э в словах типа шоссе также связано с некоторыми трудностями для пишущего (а возможно, и для читающего).

Путём анализа некоторого количества слов, взятых из разных словарей, мы пытаемся установить, что хуже: нес или нёс, шоссе или шоссэ. (Или что лучше. И для кого...)

Мы (с Владимиром Фадеевичем Мейеровым) не могли избежать употребления некоторых специальных терминов: «фонема», «графема»; ещё какие-нибудь типа «омография» или «омоформия». Для неспециалиста их, конечно, нужно растолковать. Или, по возможности, выкинуть из работы. Впрочем, и для специалиста их тоже нужно растолковывать, потому что под словом «фонема» разные лингвистические школы понимают разное. Мы ориентируемся на Московскую школу (чтобы разговаривать с противниками буквы ё на одном языке), которая называет фонемой абстрактную (то есть существующую только в головах учёных) единицу языка, определяемую примерно вот как:

1) в одной и той же части слова в разных условиях употребления произносятся разные звуки; например, в корне слова стол мы иногда произносим третий по счёту звук как [о], а иногда как [а] («на ст[а]ле»);

2) третий по счёту звук в корне слова стол, как бы он ни менялся в речи, всегда выражает (или представляет) одну и ту же фонему (то же, впрочем, относится и к первому, второму, и четвёртому звукам);

3) имя фонеме дают по звуку в сильной позиции; для гласных это позиция под ударением, то есть для фонемы, представленной звуками [о]-[а] в корне -стол-, имя будет о;

4) обычно не говорят «имя фонемы», а говорят просто «фонема о»; на письме обозначают угловыми скобками: <о>.

Что такое «графема», я представляю довольно смутно (всё-таки работа была написана давно, в прошлом веке) и поэтому буду этого слова всячески избегать; но вот часто встречающийся в работе термин графика необходимо разъяснить («а сову эту мы разъясним»): речь идёт не о жанре изобразительного искусства, а о системе правил для записи речи (и отчасти о системе правил для чтения записанного). Правила графики таковы: набор букв (алфавит), набор фонем, система соответствий между первыми и вторыми. Например, есть правило «Фонема <а> записывается буквой а», мы будем использовать его в краткой форме: <а>→а. Правила такого вида реализуют фонематический принцип русского письма, который мы (подобно Пушкину, по свидетельству Даниила Хармса, запросто называвшему Жуковского Жуковым) будем называть фонемным.

В русской графике 33 буквы и (примерно) 41 фонема, поэтому ясно, что простых правил типа а→<а> (для чтения) и <а>→а (для записи) не достаточно. Например, буква н может обозначать как [н], так и [н'] (мягкий звук), причём сама буква н точно указать своё значение не может, «простое» правило чтения может быть записано только в таком виде: н→(<н> или <н'>). Поскольку «простые» правила не всегда позволяют различать смысл написанного, мы прибегаем к более сложным: на→<на>, ня→<н'а> - в правилах такого вида реализуется слоговой принцип русской графики. Интересно, что первый параграф «Правил русской орфографии и пунктуации» 1956 года как раз выражает слоговой принцип: «§1. После ж, ч, ш, щ не пишутся ю, я, ы, а пишутся у, а, и, например: чудо, щука, час, роща, жир, шить».

Фонемный принцип - самый важный, им мы пользуемся в 90% написаний. Слоговой принцип, пожалуй, стоит на втором месте. Иногда слоговой принцип оказывается бессилен: в словах <шо>рох и <шо>пот первые две фонемы одинаковы, но записываются они по-разному - шорох, шёпот. Бывает, что и самоё фонему установить (по сильной позиции) невозможно: <к  >роль (король), <п  >льто (пальто). В этих случаях выбор буквы для записи осуществляется по правилам орфографии (а не графики). По определению М. В. Панова, орфография - «свод правил об употреблении букв в отдельных конкретных словоформах». Легко видеть, что правил орфографии намного больше, чем правил графики (раз речь идёт о правилах для отдельных слов), поэтому именно правила орфографии представляют основную трудность для пишущего.

При чтении возникает немного другая иерархия принципов. Слоговой принцип работает так же, как и при записи (помогает различать твёрдость-мягкость согласных и наличие-отсутствие звука [й]). Но фонемный принцип не может нам однозначно сказать, какой звук надо произносить в корне слова -стол - (вообще говоря, очень сомнительными выглядят правила типа а→<а> - ведь при чтении мы произносим конкретные звуки, а не абстрактные фонемы!). Тут действуют какие-то другие правила. Например: «Под ударением произносить букву о как звук [о], без ударения произносить букву о как звук [а]». Это предполагает, что мы должны ещё в какой-то момент понять, какой звук в данном слове ударный. Правила орфографии при чтении нам вообще не нужны. Всеми правилами чтения (кроме основанных на слоговом принципе графики) ведает орфоэпия: и общими («без ударения читать о как [а]», «в конце слов звонкие согласные оглушаются»), и групповыми («в окончании прилагательных -ого читать г как [в]»), и единичными («конечно→коне[ш]но»).

Глава 1. Употребление буквы ё

1. К истории вопроса

В русском алфавите для пяти гласных фонем предназначено десять букв, по две для каждой фонемы: а-я, у-ю, и-ы, э-е, о-ё. Каждая из этих пар имеет свою интересную историю, связанную как с развитием языка, так и с совершенствованием графики. История пары о-ё имеет свои особенности.

В древнерусском языке мягкие согласные не встречались перед звуком [о], появление сочетаний [t'о] (буквой t мы будем обозначать любой согласный звук или фонему, парные по твёрдости-мягкости) было одним из косвенных следствий «падения редуцированных» (исчезновения ненужных гласных на концах слов, обозначаемых обычно в транскрипции буквами [ъ] и [ь]). В сочетании [t'эtъ] после исчезновения последнего гласного [ъ] ставший теперь последним согласный приобретал новое качество - огубленность: [t'эt°], которое затем передавалось предшествующему гласному: [t'оt]. Процесс этот получил название перехода [э] в [о]. Необходимыми его условиями были наличие твёрдого согласного после звука [э] и (в диалектах, предшествовавших литературному языку) ударность слога: [t'эt]→[t'оt]. (Этот процесс был фонетическим законом в разных диалектах русского языка в разное время. Крайние предполагаемые границы: XII-XVI вв.)

В современном языке есть слова, противоречащие данной теории: белый, мера, орех, огурец, зеркало, женский, крест, небо, падеж, деревня ([э] перед твёрдым согласным так и осталось [э]); всё, жильё, о клёне, о берёзе ([э] перешло в [о] не перед твёрдым согласным).

В книге [Иванов В.В., Потиха З.А. Исторический комментарий к занятиям по русскому языку в средней школе: пособие для учителей. - М.: Просвещение, 1978. - 159с.] подробно описаны факторы, препятствовавшие переходу [э] в [о]:

1) в XII-XVI вв. в словах белый, мера, орех был звук не [э], а [ě] (так его принято обозначать сечас, но как он на самом деле звучал в те времена, вряд ли кто теперь знает), который никогда не переходил в [о]; обозначался он особой буквой «ять» - Ѣ;

2) в XII-XVI вв. в словах огуре[ц'], зе[р']кало, же[н']ский, дере[в']ня согласный после [э] был мягким, поэтому переход [о] в [э] не происходил;

3) слова крест, небо, падеж были заимствованы из старославянского языка, который не знал процесса перехода [э] в [о], так как был не совсем «живым» языком;

4) в словах всё, жильё, о клёне [э] в [о] перешло не по фонетическому закону, а по морфологической аналогии: всё - как то, оно (ср. род); жильё - как окно, весло; о клёне - как клён, клёна, клёну.

В общем, история происхождения звукосочетания [t'о] не даёт никакой помощи в составлении алгоритма употребления буквы ё - вся эта разнородная мешанина исключает использования простых орфоэпических или графических правил типа «перед твёрдым парным согласным пишем букву ё, а перед мягким в той же морфеме - е».

Что же мешает напрямую использовать самое простое, самое «сильное» правило - фонему <о> после мягких согласных или в сочетании с предшествующим <й> следует записывать буквой «ё» ? Оказывается, мешает именно история: [э] превращалось в [о] только в ударных слогах. Вроде бы пустяк, но он ведёт к важным последствиям - к нарушению фонемного принципа письма: если другие буквы чаще всего отображают фонему во всех воплощениях - и в ударных, и в безударных (ключ - ключи, лис - лиса, лес - леса), то в случае с буквой ё это невозможно. Все с детства знают, что буква ё обозначает кроме звука ещё и ударность этого звука. Поэтому в безударной позиции той же самой части слова букву ё неизбежно приходится заменять на е: зёрна - зерно, слёзы - слеза, вёрсты - верста (иначе буква ё заставляла бы нас делать ударение там, где это не нужно).

Это, несомненно, основная причина, по которой «Правила» 1956 года не рекомендуют использовать букву ё всегда (для обозначения [йо] или [t'о]).

По-моему, глупо. В русском письме сложилась уже целая система чередующихся гласных в корнях глаголов: кормить-перекармливать, спросить-переспрашивать; в тысячах слов в одной и той же морфеме в одной и той же позиции пишется (и слышится под ударением!) то «а», то «о». Ну, добавится ещё несколько тысяч с чередованием ё/е. Эти слова будут, конечно, в некоторой степени «расшатывать» фонемный принцип записи. Но вообще-то в гораздо меньшей степени, чем обозначение одной буквой е разных фонем (<о> и <э>).

 

2. Действующие правила

В «Правилах» 1956 года букве ё посвящён целый отдельный параграф (какая честь!):

§ 10. Буква ё пишется в следующих случаях:

1. Когда необходимо предупредить неверное чтение и понимание слова, например: узнаём в отличие от узнаем; всё в отличие от все; вёдро в отличие от ведро; совершённый (причастие) в отличие от совершенный (прилагательное).

2. Когда надо указать произношение малоизвестного слова. например: река Олёкма.

3. В специальных текстах: букварях, школьных учебниках русского языка, учебниках орфоэпии и т. п., а также в словарях для указания места ударения и правильного произношения.

Как это ни парадоксально, такая высокая честь почти совершенно исключает использование в практике письма буквы ё. Начнём с самого «большого» пункта - третьего: в важнейшем толковом словаре русского языка - 4-томном словаре [7] (так называемый Малый академический словарь) - буква ё последовательно не используется! Плевать издатели (и учёные «писатели») хотели на пункт третий параграфа десятого своих же Правил… Это что, нормально - иметь в нормативном словаре статьи вида «БЛЁКЛОСТЬ - свойство по знач. прил. блеклый»?

Далее, пункт 1-й предлагает использовать букву ё в случаях возможности двоякого понимания, то есть для устранения омонимии. Это, вроде бы, нормально. Так же поступает пишущий, устраняя омонимию, например, при помощи знака ударения: мука-мука, замок-замок, гвоздики-гвоздики. Но есть две тонкости, всю «нормальность» портящие.

1) «Правила» не указывают, насколько широк должен быть контекст, без которого может возникнуть «неверное чтение и понимание слова»; как узнать - поймёт ли читающий слово правильно и без буквы ё, если соседние слова ему помогут: «упрямый осел остановился»? Насколько велик должен быть контекст, при котором не нужно ставить точки над ё: из двух слов («след заметен»), из трёх («след хорошо заметен»), из целого предложения («Он осел в большей степени, чем я предполагал») или из нескольких предложений? То есть пишущий должен анализировать: а вдруг соседние слова (или предложения) позволяют определить смысл сомнительного слова и без буквы ё, тогда зачем её писать? Это очень сильно уменьшает вероятность использования буквы ё из-за естественной природной лени пишущего.

2) Если при устранении омонимии знаками ударения (замок-замок) знак ставится и в том, и в другом случае, то при избирательном употреблении буквы ё омонимия устраняется только в половине случаев, а именно, когда слово надо читать с [о]: всё, заметён, осёл. Если же слово надо читать с [э] (без ударения - [и]), то такие слова пишутся с е: все, заметен, осел, но необходимость анализа не отпадает (!) - так как продолжает действовать системная установка, заданная читающему «Правилами» и массой фактов письменной речи: «буква е обозначает [э], [и] или [о]», и мы всё-таки продолжаем тратить время на анализ контекста. Вот пример:

- Андрей, что задано, скажи?

Ах, повторяем падежи?

Все снова, по порядку?

Ну ладно, трубку подержи,

Я поищу тетрадку. [А.Барто. Если вы ему нужны. - М.: Дет. лит., 1988]

В этом четверостишии из детской книжки взрослые люди часто при чтении делают ошибку, читают «Всё снова, по порядку?». Это значит, что несмотря на последовательное употребление буквы ё в данной книжке, читатель не успевает привыкнуть к чёткому различению ё и е и продолжает воспринимать букву е как омонимичную - такова сила инерции, установка на двойственное значение е, выработанная основной массой печатных текстов.

Ну, а пункт второй параграфа 10 выглядит вообще как благое, но невыполнимое пожелание: граница между трудными и ясными случаями выбора е/ё очень размыта и опирается в основном только на здравый смысл пишущего (ведь нет никаких нормативных документов!), а здравый смысл стремится выносить за эту границу как можно меньше трудных случаев - это естественное проявление тенденции экономии мыслительных усилий…

Глава 2. Неупотребление буквы ё

1. Из теории передачи информации

Слова ежик, дает, клен, лед не являются омографами (не позволяют двоякого прочтения). Что меняется в русской графике от того, что в них нет двух точек над е?

Во-первых, как говорилось выше, создаётся системная установка на двузначность буквы е, что обессмысливает устранение омографии с помощью буквы ё в половине случаев. Во-вторых, что-то меняется во всей системе обозначения гласных фонем. Вместо пяти букв (я-ю-и-е-ё, парных к а-у-ы-э-о) остаётся четыре (я-ю-и-е). Но что практически меняется в графике при этом?

Ответ на этот вопрос не так очевиден. Чтобы его получить, надо провести ряд экспериментов. Для начала попробуем сократить число букв алфавита с 33-х сразу до двух, оставим только а и б. Как при этом изменится письмо, предсказать довольно легко, так как двухбуквенные алфавиты уже существуют (0 и 1 в системах кодирования информации или точка и тире в азбуке Морзе) - одна буква 2-буквенного алфавита несёт информации примерно в 4 раза меньше, чем одна буква 33-буквенного. Это значит, что при передаче одного и того же сообщения первых понадобится в 4 раза больше, чем вторых, то есть текст получится в 4 раза длиннее. Но при замене ё на е текст не становится ни насколько длиннее, хотя каждая из оставшихся 32-х букв несёт теперь информации меньше, чем при 33-буквенной системе. Почему же этот недостаток информации практически неощутим? Да потому что любой русский текст средней сложности примерно на 70% состоит из «лишних» букв, 70% информации в нём избыточно [14]. Вот за счёт этого избытка и восполняется дефицит, причём не только дефицит, возникающий из-за омонимии буквы е, но и более значительный дефицит, возникающий из-за ошибок, неразборчивости почерка, несовершенства факсимильной связи и прочих помех.

Чтобы убедиться в величине избытка информации, произведём следующий эксперимент. Изымем из алфавита ещё три любые буквы (плюс к ё), например, й, ш, н (не самые последние по частоте использования!), сделав, соответственно, омонимичными (используя вместо удалённых) буквы и, щ, л и перепишем с помощью вновь полученного алфавита первый встречный газетный фрагмент (1988-го года, разумеется):

«Сеичас я учусь в девятом классе. Когда колчила восьмои, уже точло злала, что продолжу учиться в щколе. Все лето с летерпелием ждала селтябрь, а когда прищла в щколу, порядком огорчилась. Лет, залятия проходили как обычло, уроки были илтереслыми».

Текст прочитывается довольно свободно, почти без затруднений. В нём встретился только один омограф (появилось слово с другим смыслом из-за удаления буквы н): нельзя различить лет =нет, они теперь пишутся одинаково. Если пользоваться новым алфавитом постоянно, то появятся и другие омографы: сено=село, щелка=шелка, акции=акций и т.п. Поступим далее с ними так же, как с омографами, возникающими из-за многозначности буквы е - в соответствующих случаях омографии будем писать (вообще-то теперь не употребляемые) знаки й, ш, н, чем наполовину решим проблему. Разбирать текст станет труднее, ну и ничего страшного, пусть читатели развиваются! Зато какая экономия - в алфавите будет уже не 32 буквы, а 29, ещё одно небольшое усилие, и мы достигнем количества букв латиницы!

В следующем эксперименте удалим из очередного фрагмента той же газетной статьи вообще все лишние, избыточные для понимания текста буквы (включая пробелы):

«Дело•в• • • • • • • •с•девя• • • • • • • • • • • •м•дол• • • •об• • • • • • • •профе• • •и•в•уч• • • •-пр• • • • • • • • • • • •ом•к• •б• • • • •» - 66% ненужных букв убрано.

Попробовав прочесть этот фрагмент, мы лучше поймём, за счёт чего создаётся избыток информации в 70%: за счёт знаний предмета, о котором идёт речь, знания начала статьи, знаний русской грамматики, лексики, орфографии… Суммируя всё это, сопоставляя, анализируя, мы, в конечном итоге, восстанавливаем текст полностью.

Чем-то подобным мы пользуемся при сокращённой записи, стенографии, максимально убирая избыточность. Но, чтобы прочесть такую запись, другому человеку понадобится гораздо больше времени, чем для прочтения текста со всеми «лишними» буквами. Естественная избыточность письменной речи может быть больше (например, за счёт газетных штампов) или меньше (например, за счёт неожиданной рифмы в стихе) средних 70%, однако отклоняться от неё слишком сильно неразумно. При уменьшении, как мы видели, возникают сложности в восприятии текста, он читается медленнее. Увеличение избыточности также приводит к лишней трате времени читателем: зачастую приходится читать статьи, рассказы и даже целые книги, целиком состоящие из избытка информации (не содержащие ни одной новой мысли).

Отсутствие буквы ё уменьшает информационную избыточность русских текстов примерно так же, как уменьшало бы её отсутствие буквы й. Возникает ряд случаев досадно-неразрешимой омографии (омонимии написанных слов), что мешает чтению, создаёт ненужные ребусы. А уж так любимый авторами «Правил» фонематический принцип нарушается гораздо серьёзнее при отсутствии буквы ё, чем при её наличии: в самом деле, ну что это за правило чтения - «Буква е обозначает фонему <о> или фонему <э>»? Чем оно лучше правила «Буква н обозначает фонему <н> или фонему <л>»? Но главное, отсутствие буквы ё попросту разрушает язык, мешает его естественному, нормальному развитию.

 

2. Культура речи: влияние письменности на произношение

Известно, что большую часть языковой информации мы получаем из книг и с экранов мониторов (говорят, мы целых 90% информации получаем через зрение). В этих условиях влияние письменного облика слова на его произношение трудно переоценить.

Достаточно беглого взгляда на страницы Орфоэпического словаря [5], чтобы удивиться количеству слов с разными вариантами произношения. Наличие этих вариантов в интересующей нас области показывает, что мы, читающие по-русски, хорошо знаем произношение далеко не каждого слова, где [о], [э], [и] после мягких согласных обозначаются одной буквой е. К тому же в произношении многих слов наблюдаются допустимые нормой колебания между [о]/[э] или [о]/[и]: над[с'эк]ший-над[с'ок]ший, комбай[н'ир]-комбай[н'ор]].

Варианты (грамматические, произносительные, акцентные) являются необходимым следствием развития любого языка. В каких-то случаях письмо отражает оба варианта: чая-чаю, ноль-нуль; в каких-то один: булочная (було[ч]ная и було[ш]ная), тихий (тих[ий] и тих[ъй]), родился (родил[с'а] и родил[са], точнее, родил[с'ь] и родил[съ]), в каких-то ни одного: творог (творог и творог), петля (петля и петля).

При отсутствии (по действующим «Правилам») буквы ё, в словах типа надсекший и комбайнер мы имеем дело с третьим случаем, так как буква е с равной вероятностью может быть прочтена как [э] ([и]) или как [о].

Совершенно равноправные варианты долго не живут - этому противится литературный язык, который требует ясности: либо один из вариантов становится нелитературным, ошибочным, либо равноправные варианты начинают приобретать какие-то смысловые различия (свято место пусто не бывает). То же происходит и с интересующими нас словами: либо один из вариантов вытесняется (из[д'э]вка), либо появляется дифференциация значения (ис[т'э]кший - ис[т'о]кший).

Порывшись в произведениях классиков и в словарях (особенно, конечно, Орфоэпическом), мы собрали некоторый материал, который классифицировали примерно так:

1) страдательные причастия с суффиксом <онн> после мягких согласных (орфографически -енн-) и слова, от них образованные: взбодрённый, договорённость, вспененный;

1а) книжные отглагольные прилагательные, соотносимые или не соотносимые с причастиями: растленный, отреченный, вожделенный;

2) существительные второго склонения, оканчивающиеся на орфографическое -ер: бретёр, вояжёр, акушер;

3) окончания творительного падежа существительных <ом> и <ой> (орфогр. -ем, ей): петлёй, кремнём, гусем;

3а) прилагательные с суффиксом <ов> (орфогр. -ев-) от этих же существительных: кремнёвый, окунёвый;

4) существительные среднего рода на -ие, -ье: колотье, бытие;

5) чередование [о]/[э], [о]/[и], [о]/[Ø] (отсутствие звука) в корнях при словообразовании и словоизменении: намётка-наметить, вётлы-ветла, бревёшко-бревно.

Поскольку никто до сих пор не удосужился отсканировать Орфоэпический словарь и выложить его на всеобщее обозрение в Сеть, приходится пользоваться данными 1988 года, полученными кустарным способом - пролистыванием бумажных книг. Впрочем, цель исследования была уловить некоторые тенденции, а не получить исчерпывающую информацию обо всех словах с вероятной буквой ё. У нас набралось 58 слов (и форм), у которых один из вариантов отмечен словарём [5] как нелитературный (взбешённый !неправ. взбешенный, глиссер !не рек. устар. глиссёр), степень «нелитературности» (!неправ. или !не рек.) нас не очень интересует, важно, что варианты есть и что употребление второго варианта является ошибкой:

1 взбешённый взбодрённый взборонённый взметённый взрыхлённый возведённый вознесённый всполошённый договорённость заворожённый законнорождённый заморённый запечённый запряжённый заселённый

засорённый заторможённый повторённый 1а недоуменный 2 вахтёр вояжёр глиссер гравёр гренадер коммивояжёр шофёр 3 ворожеёй кремнём

тульёй щавелём 4 лезвие небытие остриё 5 афера головешка дебелый желёз жерло зев издёвка клепальщик кендза

многоженец молодёжь никчёмный одноимённый опека оседлый преемник склеп твёрже свёкла современный щёлкать щёлочка хребет ярем

50 слов и форм, у которых словарь отмечает два литературных варианта (комбайнер и комбайнёр, акушер и доп. устар. акушёр):

1 благоприобретенный взвихренный вклиненный волоченный вспененный вспоенный загруженный задымленный запорошенный запруженный зароненный заряженный наперченный

переманенный заснеженный затверженный затворенный настороженный осведомленный посеченный раздробленный 1а нареченный отреченный 2 акушер комбайнер планер

3 гусем кием петлей 3а голавлевый окуневый тополевый 4 колотье 5 безнадежный белесый береста

блеклый бревешко бубен р.п. всплескивать гумен р.п. дрема желчь мертвы маневр местоименный многовесельный околесица надсекший решетчатый

87 слов, у коих словарь 5 не отмечает никаких вариантов:

1 заговорённый задаренный задразненный залучённый запалённый зазубренный зарешеченный замоленный искривлённый искупленный оговорённый 1а вожделенный неизреченный неоцененный отрешённый растленный

2 антрепренёр балансёр бретёр буканер волонтёр геликоптер дромадер жиклёр камердинер капер карабинер куафёр маркёр фланкёр 3 ектеньёй епитимьёй жавелём

линём лосем лунём манатьёй стихарём ферзём 3а жавелевый кремнёвый желудёвый 4 бытие житие 5 одноплеменник одноплемённый ремённый вымётывать вычёсывать

нашёптывать рассёдлывать вётлы тёсла блёстки днёвка грёбший брёх защёчный хлёбово бедренный бревенчатый гребенчатый гладкошёрстный гололедица жёлоб жёрдочка жёрнов закопёрщик

захребетник зарешетить корёжить ксёндз ледник лежбище межрёберный мертвенный можжевёловый намётка смётка поддёвка ошмётки отёчный пшённик повлёкший подоплёка тенёта тёрн

Возникает законный вопрос: зачем надо было тащить сюда невариантные слова (данные в Орфоэпическом словаре без помет)? Ответ: мы не согласны с мнением словаря 5, и считаем эти слова вариантными на основании а) других исследований, б) других словарей, в) собственной интуиции.

В первой группе (причастия на -енн-) логика выбора примерно следующая: существуют вариантные причастия взбешённый, засорённый, загруженный, заряженный; по индукции (или по аналогии?..) мы заключаем, что любое причастие с суффиксом -енн- может быть вариантным; например: влюблённый, увлечённый, прокопчённый, разгорячённый, заговорённый, зарешеченный, искупленный. Второй этап отбора - интуиция автора: мы не проводили никаких специальных опросов, нам просто кажется, что первые четыре слова (влюблённый-разгорячённый) невариантны, а последние три имеют по второму (пусть и нелитературному) варианту. Иногда, впрочем, наши предположения подтверждаются другими источниками: в словаре 7, например, слово зарешеченный дано в двух вариантах: зарешеченный и зарешечённый.

Общее число отмеченных словарём вариантных слов мы установить не пытались, так же, как и максимизировать общее число слов, интуитивно кажущихся вариантными - достаточна принципиальная возможность роста этих чисел.

Всё то же самое можно сказать и о группе существительных на -ер, плюс ещё одно основание для анализа слов типа жиклёр, маркёр, геликоптер - их редкая употребляемость. В подобных словах «Правила» рекомендуют обязательно ставить букву ё («для указания произношения малоупотребительного слова»). Но вот, например, слово буканер (то же, что флибустьер, пират), встреченное нами в новелле В.Ирвинга, мы вообще не знаем, как произносить, так как в словарях мы его не нашли, а попытка при чтении опереться на «Правила» приводит к дилемме: либо слово малоизвестное (и редактор добросовестный!), и тогда оно написано правильно, либо слово общеупотребительное (или редактор недобросовестный), и тогда е в нём может обозначать как [э], так и [о].

Хорошо видна непоследовательность языка, которая просто не может не порождать варианты, на примере пар жавелём-жавелевый, жёлудем-желудёвый и на ряде линём-лунём-лосем.

Наиболее крупная (после причастий с -енн-) группа - слова, при словообразовании и словоизменении которых происходит чередование фонем <о>/<э>; из-за этого чередования возникновение вариантов кажется неизбежным:

женский/жёны - многоженец !не рек. жё

надсечь/надсёк - надсекший доп. сё

твёрдый/твердь - твёрже !неправ. ве

В общем, с порождением вариантов произношения [о]/[э]/[и] после мягких согласных всё нормально - варианты рождаются, как и все прочие варианты произношения, - главным образом, по причине разнонаправленных аналогий и двусмысленных мотиваций, а также по причине подвижности ударения в русском языке. Но к общим причинам в данном случае добавляется причина особая - обозначение разных фонем <о> и <э> одной и той же буквой е.

Эта причина постоянно порождает новые, совершенно ненужные языку варианты: чем иначе, кроме как влиянием письменного облика слова, можно объяснить произношение диктора в телевизоре (25.03.88): «Вася Лопухин, человек с неуЕмной фантазией…», или (26.03.88, тоже в телевизоре, в художественном фильме): «Коней не рассЕдлывать»? И ещё подлость в том, что отсутствие буквы ё заставляет строить неверные предположения относительно её употребления и порождает ненужные варианты также и с произношением [о] после мягких или [й] (типа «бытиё»).

К тому же неразличение [о]/[э] на письме с помощью ё/е задерживает развитие языка: помогает сохранять существующие варианты произношения, которые при чёткой фиксации вариантов на письме давно должны были бы пройти обычный путь - или расслоение значений, или отмирание одного из вариантов. Без последовательного употребления ё читающий в каждом ударном слоге с буквой е вынужден подозревать вероятность буквы ё и постоянно пробовать «на вкус» варианты с [о]/[э], а значит поддерживать эти варианты, а также порождать новые там, где их раньше никогда не было.

Заключение

Критика академической позиции

Проблемы, вызванные необычным употреблением буквы ё вроде бы достаточно очевидны. Чем же официальная наука объясняет правильность параграфа 10 «Правил»?

1. Первый довод - «от системы»: «употребление под ударением ё и без ударения е в той же морфеме (нёс/несла, озёра/озеро, зелёный/зелен) противоречит фонематическому требованию о единстве написания в сильной и слабой позиции» - А.Н.Гвоздев (или Гвоздёв?;-), 1960 [13, c.123, 1б]. Но так бывает в русском языке с другими буквами: в слабой позиции мы пишем о в слове опоздал, а в сильной - а (опаздывает); так же и, например, в формах договориться - договариваться. В большинстве случаев (и с буквой ё тоже) это вызвано объективным явлением - чередованием. Ещё один шаг в этом направлении не повредит (писать нёс/несла - в словах без вариантов произношения и без двойной мотивации). Во всяком случае, повредит не так сильно, как вредит тому же фонематическому принципу запись одной буквой е явно разных фонем <о>/<э>. Однако в последнем случае Гвоздев вдруг почему-то начинает пренебрегать фонематическим принципом: «Очевидно, практические требования не осложнять письмо берут верх над теоретическими мотивами относительно систематичности и последовательности письменного обозначения фонем» [13, c.126, 3б]. Ну и где логика? «День за белых, день за красных»...

Вообще немного раздражает, когда учёные-языковеды начинают защищать чистоту и невинность фонемного принципа письма. Этим аргументом можно зас.р.ть мозги каким-нибудь простым людям из Совета министров, но любой студент, изучающий лингвистику, знает, что принцип этот никогда не был чистым и невинным: мы давно (с самого момента открытия принципа) обозначаем разными буквами (в зависимости от ударения - то о, то е, то и) одну и ту же фонему <о> в окончаниях прилагательных (-ого/-его, -ой/-ий) и существительных (окном, полем), и никто ведь не требует удалить из алфавита букву о и обозначать фонемы в окончаниях "всегда одинаково": окнем, полем, синего, краснего.

2. «Самая форма буквы ё представляет собой несомненную сложность с точки зрения моторной деятельности пишущего… Для прописной буквы постановка сверху двух точек связана с ещё большим неудобством (ЁЖ, ЁЛКА), особенно в печатном тексте, где довольно часто приходится набирать слова сплошь прописным шрифтом» - А.Б.Шапиро, 1951 [13, c.120]. - Я вот шлёпаю сейчас, в 2005 году, по клавиатуре, и мне совершенно несложно шлёпнуть ё вместо е. То есть аргумент А.Б. Шапиро «забота о тружениках печати» видимо устарел.

3. «С введением обязательного употребления ё… слова и формы, имеющие двоякое ударение, могли бы и писаться по-разному, и в этих случаях пишущие должны были бы привыкнуть производить выбор между двумя акцентными вариантами: повторённый или повторенный, дрёма или дрема, пёстро или пестро и т. д.» [13, c.127, 4б]. Ну так это же как раз хорошо, что один пишущий должен будет производить выбор вариантов (а не миллионы читающих, как происходит сейчас), и общая культура речи благодаря этому бы повышалась. К тому же, как мы указывали выше, чёткое обозначение на письме (допустимых) вариантов произношения способствовало бы естественному развитию языка - более быстрому исчезновению этих самых вариантов.

Ceterum censeo, отсутствие обязательного употребления буквы ё - орфоэпическая гиря, висящая на русской речи. Хм. Или орфоэпическая бомба, заложенная в русском письме?

4. «Так, очень нелегко (а в ряде случаев и невозможно) было бы решить вопрос о написании ё или е при издании текстов многих авторов XVII-XIX вв. … Теперь уже невозможно восстановить то, о чём «орфография молчала» больше столетия. Очевидно, введение обязательного употребления буквы ё в печати потребовало бы особых правил для издания авторов XVII-XIX вв. Но насколько можно было бы гарантировать их выполнение при массовости таких изданий?» [13, c.125, 2в]. Ага, опять тот же довод «от лени пишущего»… Что значит практически «а в ряде случаев и невозможно»? Мы что, читая Пушкина, слова с неясным произношением просто пропускаем? делаем вид, что их нет? Да мы всегда при чтении решаем этот самый проклятый вопрос, просто не всегда правильно… А вот если бы учёные да издатели потрудились над расшифровкой ё/е в текстах XVII-XIX вв., нам, читателям, было бы гораздо легче! Где логика? Почему мы, малограмотные, должны угадывать ё/е в текстах XVII-XIX вв. по кофейной гуще, а компетентные академики отказываются от этой работы под предлогом её сложности?

В 1945 году, в период действия приказа Народного комиссара о букве ё, был издан справочник «Употребление буквы ё» (сост. К.И.Былинский, С.Е.Крючков, М.В.Светлаев, под ред. Н.Н.Никольского). В случае решения об обязательном употреблении ё так же надо будет поступить и сегодня (с компьютерами такой справочник создать на порядок легче). В этот словарь, кстати, следует включить и слова с буквой е, у которых словари отмечают неправильные варианты с ё (напр.: оседлый). Такой словарь вообще-то уже существует на сайте sheba.spb.ru. Правда, именно слова «оседлый» в этом словаре почему-то и нет, как нет и косвенных форм типа тульёй, кервелем. Но само количество слов (12500 - из 160000 Орфографического это ~8%) говорит о своевременности такой работы (да и вообще о своевременности радикальной постановки вопроса о «легализации» буквы ё).

Для текстов XVII-XIX вв., разумеется, нужен будет другой справочник, создать его будет сложнее, но мы не сомневаемся в принципиальной разрешимости данного вопроса (при наличии доброй воли)…

1. Алексеев Д.И., Гозман И.Г., Сахаров Г.В. Словарь сокращений русского языка (под ред. Д.И.Алексеева. - 3-е изд., с прил. новых сокращений. - М.: Рус. яз., 1983. - 487с.
2. Букчина Б.З., Калакуцкая Л.П. Слитно или раздельно?: опыт словаря-справочника. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1982. - 879с.
3. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка: словоизменение. Ок. 100000 сл. - 2-е изд., стер. - М.: Рус. яз., 1980. - 880с.
4. Ожегов С.И. Словарь русского языка. - Изд. 6-е, стер. - М.: Советская энциклопедия, 1964. - 900с.
5. Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы /С.Н.Борунова, В.Л.Воронцова, Н.А.Еськова; под ред. Р.И.Аванесова. - М.: Рус. яз., 1983. - 704с.
6. Словарь иностранных слов /Под ред. И.В.Лехина, С.М.Локшиной, Ф.Н.Петрова (гл. ред.) и др. - Изд. 6-е, перераб. и доп. - М.: Советская энциклопия, 1964. - 784с.
7. Словарь русского языка: в 4-х т. /Под ред. А.П.Евгеньевой. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1981-1984. - тт.1-4. - 2980с.
8. Словарь русского языка XI-XVII вв. /Гл. ред. Ф.П.Филин. - М.: Наука, 1980-1982. - Вып. 7-9. - 1111с.
9. Ушаков Д.Н., Крючков С.Е. Орфографический словарь: для учащихся сред. школ. - 38-е изд., испр. - М.: Просвещение, 1984. - 224с.
10. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. - 2-е изд., стер. - М.: Прогресс, 1986-1988 гг. - тт.1-4. - 2943с.
11. Частотный словарь русского языка /Под ред. Л.Н.Засориной. - М.: Рус. яз., 1977. - 936с.
12. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка: пособие для учителя. - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Просвечение, 1971. - 542с.
13. Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии: XVIII-XX вв. /В.З.Букчина, Н.А.Еськова, Л.Г.Калакуцкая и др. - М.: Наука, 1965. - 500с.
14. Яглом А.М., Яглом И.М. Вероятность и информация. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Наука, 1973. - 512с.